Каждый раз собираясь начать ныть на предмет, что я раззява и неудачница, я вспоминаю, что к появлению такого плаката привел реальный производственный случай, а то и не один.
По сравнению с тем, кто получил в табло зюзьгой, то есть, был, не побоюсь этого слова, озюзьговлен, я немедленно начинаю казаться себе не такой уж законченной курицей.
Правда, ровно до тех пор, пока не вспоминаю, что и меня в свое время настигла зюзьга в виде метлы китайского дворника.
Давным-давно, когда деревья были большими, небо сине́е, вода мокрее, а старики моложе, я целый год отбывала положенный всякому китаисту срок на стажировке. Ссылка проходила в городе Тяньцзине, вполне себе место, разве что славное на весь Китай не совсем адекватными жителями.
И вот еду я однажды с утра пораньше на велосипеде по пустынной улице, думаю о возвышенном, а впереди по курсу дворник полусонно почесывает тротуару спинку метлой. Прикинув, какую параболу мне сейчас нужно будет описать, чтобы не впилиться в этого дядьку и не задеть его метлу, я вильнула рулем и зашла на вираж. Осмелюсь утверждать, что в этот раз, в отличие от многих других, когда расчеты моего гуманитарного мозга приводили меня в кювет, в лужу, в яму, в китайцев, в выпадающие из кузова грузовика строительные доски, список можно продолжать бесконечно, - в общем, в этот раз я даже не ошиблась математически, но не учла, что передо мной тот самый, славный на весь Китай житель Тяньцзиня. Ровно в момент, когда нас разделяло полтора метра, его тяньцзиньская душа возжелала песен и на волю - мужик внезапно взвыл, как корабельный ревун, видимо "размахнись рука, раззудись плечо", потому что в следующий момент раззуженное плечом древко метлы эпично прилетело мне точнехонько в лоб. Могло бы и глаз выбить, но спасло то, что когда тело разразилось воплем, я от неожиданности отшатнулась от него назад. В древности в каждом большом китайском городе была городская стена и две башни - башня барабана и башня колокола. В башне барабана каждые два часа отбивали стражи - это был аналог "Началу шестого сигнала соответствует пятнадцати часам московского времени", а башня колокола подавала голос дважды - когда открывались и закрывались городские ворота.
Так вот, держу пари, в это утро половина Тяньцзиня проснулась раньше будильника, согнанная с кровати историческим рефлексом бежать за городские стены по своим загородным делам. От такого звучного, резонирующего бома, какой издала моя голова, любой уважающий себя колокол должен был сорваться с петель и посрамленно уйти с башни на своих ногах.
Пару метров я ехала в окружении звездочек, метеоритов и прочей светомузыки. Дворник орал что-то мне вдогонку, но не песней, - возможно, древко не сдюжило против моего лба и сломалось, и теперь он хотел компенсации. Я не стала тормозить и выяснять, в чем там дело, поскольку в тот момент решила, что нас тут намерены убить, и если я остановлюсь, он добежит и добьет меня огрызком метлы, поэтому подналегла на педали, едва не сосчитав пару придорожных столбов из-за сбитых древком настроек навигации.
Впрочем, если не считать уязвленного самолюбия, из инцидента я вышла без потерь - востоковедный лоб, закаленный частыми встречами со столешницей, к вечеру о китайской метле даже не вспомнил.
О ней иногда вспоминаю я, когда надеюсь, что, быть может, я не такая уж законченная курица.